Показать содержимое по тегу: О еде и напитках

Все обладатели домашних беговых дорожек и велотренажёров знают какие это полезные в быту предметы – на них очень удобно развешивать всякие вещи: штаны, футболки, свитеры, полотенца, халаты и особенно носки. Опять же-таки, котики тоже любят расположиться на седле тренажёра. Всем хороша такая вешалка, кроме одного – для вешалки она слишком дорогая. Если вы расстраиваетесь, что потратились на дорогую покупку (это может быть не только спортивный инвентарь, но и бытовая техника тоже), которой попользовались всего только пару раз и теперь не можете от неё избавиться, то возможно вам поднимет настроение следующая история. Она о рекордсмене бесполезности и дороговизны – кухонном компьютере.

В 1969 году крупная американская корпорация Honeywell представила общественности первый компьютер для бытового домашнего использования. Модель Honeywell 316 была придумана как отличный «помощник на кухне» и презентовалась как великолепный подарок женщинам и девушкам. Рекламный слоган этого чуда техники гласил: «Если бы она только умела готовить так же хорошо, как Honeywell умеет вычислять». Однако именно эта модель никакие вычисления не производила. В память этого электронного устройства были внесены кулинарные рецепты, записанные двоичным кодом. Новые рецепты тоже можно было вводить в эту машину, но только для этого нужно было освоить программирование и разобраться для чего предназначены многочисленные кнопочки и лампочки на передней панели. По сути, хранение кулинарных рецептов было единственным, на что был способен сей аппарат.

Ирландский драматург и романист, лауреат Нобелевской премии в области литературы Бернард Шоу был одним из самых убежденных вегетарианцев в современной истории человечества. И это, кстати, вполне заметно по его стройной фигуре. Он отказался от мяса по этическим соображениям ещё в молодые годы – когда ему исполнилось 25 лет, и до самой смерти в течение 69 лет не изменял своим пищевым принципам. В этих своих вегетарианских убеждениях он был бескомпромиссным, а иногда даже и фанатичным. Свою позицию Бернард Шоу объяснял так: «Животные – мои друзья, и я не ем своих друзей».

Однажды 70-летнего литератора спросили, как он себя чувствует. И он ответил: «Прекрасно, прекрасно, только мне докучают врачи, утверждая, что я умру, потому что не ем мясо».

Прошло 20 лет. Когда у 90-летнего Бернарда Шоу опять поинтересовались его самочувствием, он произнёс: «Прекрасно себя чувствую. Больше меня никто не беспокоит. Все врачи, которые мучили меня, говоря, что я не смогу прожить без мяса, уже умерли».

В сборнике мемуаров под названием «Рассказы и зарисовки» выдающегося эстрадного артиста, поэта, композитора и певца Александра Вертинского содержится одно интересное воспоминание о его встрече с Фёдором Шаляпиным. Позвольте пересказать вам эту историю, немного изменив авторскую прямую речь и добавив необходимые пояснения, да простят меня великие Александр Николаевич и Фёдор Иванович. Время действия – вероятнее всего 1927 год.

Однажды в парижский ресторан-кабаре «Эрмитаж», где пел Вертинский, пришёл Шаляпин. Фёдор Иванович заказал себе солянку с расстегаями и ждал, пока её приготовят. Увидев Шаляпина, Вертинский отчаянно перетрусил: петь в его присутствии у него не хватило бы наглости – поэтому он убежал и спрятался, извините за подробности, в туалете. Каков же был ужас Вертинского, когда открылась дверь, и Фёдор Иванович громовым голосом сказал: – А-а-а! Вот вы куда от меня спрятались! Нет, дорогой, дудки! Пожалуйте петь! Я из-за вас сюда приехал!.. Шаляпин бесцеремонно взял артиста за руку и повёл его на эстраду. Пришлось ему петь...

Моя жизнь сложилась таким удивительным образом, что вот уже десятый год я довольно-таки часто (и долго) езжу на поездах. И признаться, получаю от этого удовольствие. А что ещё остаётся делать во время трёхдневного путешествия по России-матушке? Получать удовольствие и не замечать всё то ужасно-железнодорожное, над чем любят шутить КВН-щики и всякие-разные высокорафинированные юмористы-стендаперы, предпочитающие авиаполёты. Ну, что такое эти их самолёты – вжииик! – и прилетел. И никаких тебе свежих впечатлений! Никаких дорожных наблюдений! Никаких забавных приключений! То ли дело – в поездах!

Сел в вагон. Неспеша переоделся в уютное-домашнее. Переобулся в тапочки. Взял у проводника стакан с подстаканником. Плеснул туда чайку или кофейку. Хочешь – давно желанную книгу читай, которую до этого много раз откладывал в повседневной суете. Хочешь – в смартфон пялься: над смешными роликами хихикай или телеграмм-каналы с сотнями не просмотренных доселе сообщений почитывай – навёрстывай непрочтённое. Хочешь – фильмец какой-нибудь посматривай, или даже сериал, на который никак не хватало времени, с удовольствием, спокойненько так, не спеша. Хочешь – любимую музыку слушай. Хочешь – кроссворды разгадывай. А хочешь – ёлками-берёзками за окном любуйся, или столбы мелькающие считай. Или сделай то, что невозможно в самолёте – вытянись во весь рост на горизонтальной полке и попринимай на ней самые разнообразные вольготно-удобные позы. И это всё под чаёк-кофеёк из стакана с подстаканником... Ле-по-та!...

Прославленный баснописец Иван Андреевич Крылов обладал отменным аппетитом. Это если культурно выражаться. А если говорить попроще, то он был Большим Обжорой. Большая еда была Большой страстью Большого поэта. Многие его друзья отмечали, что всё удовольствие, всё блаженство жизни для Крылова заключалось в неумеренном чревоугодии.

Вот как он описал царские обеды во время приёмов у Его Величества Александра I: «Что царские повара! С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я прежде так думал – закормят во дворце (…) Убранство, сервировка – одна красота. Сели – суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да всё так на мели и стоит, потому что супу-то самого только лужица. Ей богу, пять ложек всего набралось.

А пирожки? – не больше грецкого ореха. Рыба хорошая – форели ведь гатчинские, свои, а такую мелюзгу подают (…) За рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичи кусочки, и трюфелей обрезочки – всякие остаточки. На вкус недурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уже далеко (…) А сладкое! Стыдно сказать... Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят – надувательство кругом (…) Вернулся я домой голодный-преголодный»

У выдающегося советского прозаика, драматурга, сценариста, журналиста, поэта и мудрого сказочника Евгения Львовича Шварца есть мемуары с весьма оригинальным названием «Живу беспокойно... (из дневников)». А в них – множество тёплых и душевных воспоминаний из детства. Особенно о своей маме.

Матушка будущего литератора Мария Фёдоровна была натурой творческой, а по словам писателя даже талантливой. В том, что её сын Евгений стал видным драматургом – её заслуга. Именно она привила своему ребёнку любовь к чтению: как с самостоятельному поглощению книг и журналов, так и к их прослушиванию. Мудрым и добрым сказочником Шварц стал потому, что мама и няньки постоянно рассказывали маленькому Жене сказки.

Однажды литератор Корней Чуковский рассказал о благородном поступке поэтессы Анны Ахматовой, который потряс его до глубины души. Как-то в 1920-м году, в пору лютого петроградского голода, Ахматовой каким-то невероятным чудом досталась большая и красивая жестянка, полная сверхпитательной, сверхвитаминной «молочной муки», изготовленной в Англии международною фирмою «Нестле». Это была сухая смесь из коровьего молока, пшеничной муки и сахара, которая использовалась для искусственного кормления младенцев, не получающих материнского молока. Одна чайная ложка этого концентрата, разведенного в кипячёной воде, представлялась голодным желудкам гостей Ахматовой недосягаемо сытным обедом. А вся жестянка казалась им дороже бриллиантов. Все, кто собрались в тот день у Анны Андреевны, от души позавидовали обладательнице такого исключительного богатства.

Однажды весной 1739 года молодой итальянский синьор Джованни Баттиста Клементе Нелли (будущий сенатор и писатель) зашёл в мясную лавку флорентийского колбасника по имении Чочи. В его лавке продавалась самая лучшая мортаделла в округе. 

Красивое итальянское слово мортаделла – это варёная колбаса, которую делают из свиного фарша и сала. Наш, российский и советский аналог – это любительская колбаса. Только в итальянской мортаделле больше пряностей. И орешки-фисташки туда иногда добавляют. А ещё мортаделлу обычно нарезают тонко-тонко.

Нарезал мясник Чочи молодому господину тоненькие ломтики мортаделлы и завернул их в какую-то бумагу. Придя домой, Джованни Нелли развернул покупку и… обомлел… даже про голод и колбасу забыл. Потому как увидел на листках бумаги знакомый почерк. Это был почерк самого Галилео Галилея – великого итальянского физика, механика, астронома, философа и математика...

Однажды кинорежиссёр, сценарист и переводчик Олег Дорман рассказал забавную историю из времён своей молодости. Он был учеником сценарной мастерской знаменитого советского драматурга Семёна Львовича Лунгина.

Как-то раз они вдвоём сидели на кухне в доме Лунгина и писали сценарий. И к ним заглянула жена мастера – филолог и переводчица художественной литературы Лилианна Зиновьевна Лунгина, та самая, которая перевела со шведского языка на русский «Малыша и Карлсона» Астрид Линдгрен. В то время она корпела над очередным переводом в своей комнате.

Вошедшая на кухню Лилианна Зиновьевна имела печальный вид. Она огорчённо произнесла: – Мальчики, у меня там герой идет по аэропорту и держит в руке гамбургер. Я не знаю, что такое этот гамбургер...

Редкий советский человек в те годы знал, что такое гамбургер и с чем его едят. Дорман и Лунгин тоже не знали… Семён Львович немного подумал, а потом сказал: – Похоже на макинтош, гамбургер – это, наверное, плащ какой-то... Лилианна Зиновьевна обрадовалась и сообщила: – Хорошо, я напишу, что герой перекинул этот гамбургский плащ через руку.

Через несколько минут она вернулась и убитым голосом заявила: – Он его съел!

Эта история произошла в 60-е годы прошлого столетия. Ленинградский Театр эстрады Аркадия Райкина гастролировал в Англии. Британская вещательная корпорация «BBC» («Би-би-си») пригласила советских артистов сниматься на телевидении. Наши с радостью согласились. Часть миниатюр актёры вызубрили по-английски, а другие эстрадные репризы сопровождал переводчик, остроумно введённый Райкиным в сценарий спектакля. График съёмок был очень плотным, а в середине рабочего дня предоставлялся один перерыв на обед.

Причём обедать, по единогласному решению, все ездили в гостиницу. Англичане думали, что советские артисты питались в гостиничном ресторане, но на самом деле наши просто экономили каждую валютную копеечку (точнее говоря пенни) – в те годы на выдаваемые зарубежные командировочные не сильно-то и разгуляться можно было. Поэтому все работники театра столовались у себя в номерах привезёнными из Союза консервами и прочими нескоропортящимися продуктами. А сэкономленную валюту берегли для покупки ценных вещей, подарков и сувениров. И вот однажды, в конце телевизионных съёмок, английский импресарио торжественно объявил: – Сегодня, господа, вы не поедете в гостиницу. Сегодня вы будете обедать здесь на «Би-би-си», в нашем ресторане!

Лица актёров вытянулись, возникла мёртвая тишина. Каждый стиснул в своём кармане скудные суточные, прикидывая в уме – хватит ли этих денег для оплаты обеда в ресторане крупнейшей британской теле-радио-вещательной корпорации. Увидев растерянные и окаменевшие физиономии, английский менеджер заволновался – он не понял причину грусти советских артистов, поэтому заверил их: – Не беспокойтесь, господа: это лучший ресторан с прекрасной кухней, здесь обедают все звёзды нашего искусства!

После этих слов о самом лучшем лондонском ресторане, в котором обедают исключительно звёзды, состояние труппы приблизилось к обморочному, и все взоры обратились в сторону руководителя театра – Аркадия Райкина. И мэтр принял волевое решение. Чтобы англичане не разобрали его слова он тихонько произнёс: – Чёрт с ними, с деньгами, позориться мы не будем! Заказывать всё самое лучшее и дорогое! Вперёд!